Книга Флаг, барабан и паровоз  - Оксана Обухова

– Евдокия, скажи, где ты, я пришлю за тобой машину, – продолжал Максим Ильич.

– Это намек на то, что у каждого патруля в городе есть моя фотография? – грустно усмехнулась сыщица.

– Нет. Ты пока не в розыске. Но время назревает неспокойное, мы усилили патрулирование. Прицепятся, придется тебя уже из обезьянника вытаскивать. Поняла?

– Угу. Спасибо за заботу. Но пока я как-нибудь сама. На пару дней мне лучше предоставить свободу маневра.

– Для кого лучше, Дуся?! – раскипятился шеф всех полицейских и патрулей.

Но Евдокия быстро бросила: «Простите, у меня дела, спасибо!» – и отключила телефон. Вынула из него блок питания. И пилкой для ногтей нацарапала на задней крышке телефона большую букву «М», дабы впоследствии не путаться, кому с какого аппарата звонила.

Потом долго сидела на кровати. Думала.

Зачем Загребин так ловко выставил «секретаря»?

Понятно, что готовился к некой секретной встрече, но почему не смог провести ее в присутствии доверенного человека. Ведь Кучумай наверняка по-песьи предан Коннику! Иному человеку возле законника не место.

Но тогда – зачем и почему? Кто такой приходил к Коннику, если его и верный пес не должен был увидеть?

Воропаевец. Человек из относительно вражеского стана.

Или мент.

Причем второе – предпочтительнее. С Воропаевым у Конника нынче большое замирение вышло, человеку от смотрящего, пожалуй, незачем таиться. Если только он не стукачок Загребина… Такой секретный, важный, что Кучумай о нем не знал…

Или нет. Стукачом Конника его убийца быть никак не мог. Наушничество подразумевает определенное доверие, а такой человек навряд ли стал бы устранять потенциального смотрящего – работал на Загребина, если бы тот в большую силу вошел, то отблагодарил бы по-царски. Здесь выгоды не видно, сиречь – мотива.

То что убийце была нужна тайна, это понятно. Но как он убедил прожженного, почти беспомощного законника на встречу втайне и наедине?

Загадка. Конник был психованным, но неглупым. Кого он подпустил к себе так близко, кого оставил за спиной и не заметил, как гость стащил с верстака молоток и замахнулся для удара? Загребин выжил на зонах и в разборках, у таких воров глаза растут и на затылке!

Или… Евдокия прищурилась, сосредоточилась. Смоделировала и представила ситуацию…

Конник говорит по телефону. Чужому. Человек пришел, уже зная номер Евдокии, и наверняка забил его в мобильник. Гость склоняется к телефону, который Василий Никитич держит возле уха, типа прислушивается к разговору с Евдокией. Стоит немного за спиной, так как прислушиваться лицом к лицу, налегая на сидящего Конника, неудобно… Незаметно протягивает правую руку до верстака, тихонько снимает с него молоток…

Да. Все могло быть так. Удар нанесен справа. Наверняка из-за спины.

А это говорит о том, что душегуб не мог быть полицейским. Полицейского законник за спиной бы не оставил. На тайную встречу, скорее всего, приходил человек из ближайшего окружения Воропаева. Только такой мог что-то диктовать вору в законе Коннику и настоять на секретности, на отсечении «секретаря».

Или… «Или» может быть так много, что запутаться проще простого! А Евдокия, кажется, уже представила наиболее логически оправданную реконструкцию.

Сыщица достала еще один телефон и набрала на нем резервный номер Кости.

Митрохин не ответил. И это было хуже некуда. Дуся нужна Семинаристу по-любому! Даже если он решил слиться, то должен был бы ей ответить. Хотя бы ради получения горячей информации. Даже если он решил устраниться от общих действий, ему нельзя терять контакт с московской сыщицей, поскольку шкура Евдокии Землероевой – предмет для торга с Воропаем. Большой предмет. Большая ценность, на такую можно и собственную подмоченную шкурку обменять.

И если учитывать, что в подобный поворот Землероева не верила, – Семинарист большая умница, а его молчание звучит как скудоумная недальновидная трусость, – то из потемок выплывала внушительная задница размером с колокольню: с Костей случилось что-то нехорошее.

Полиция его не задержала, и это абсолютно точно, Максим Ильич не стал бы с собственной гостьей лукавить, поскольку незачем. На остальные вопросы Муромец отвечал ей вроде бы по-честному.

Так где же Костя? Если его умыкнули воропаевцы, если начнут спрашивать очень больно…

Ох, боженьки! Сыщица стремительно выдрала из пакета второй телефон, сверяясь с блокнотом, набрала на нем номер Нифаси:

– Привет, дружище, это Евдокия!

Молчание. Какое-то невнятное гыканье. Потом пошел текст:

– Дусь, ты?!

– Я, Нифася, я.

– Зачем ты замочила Васю Конника?!

– Не я. Меня подставили. Звони Воропаеву, скажи, что я готова встретиться. Жду от него звонка в течение пяти минут по этому телефону, потом отключаюсь. Номер у тебя определился?

– Да.

– Звони, Нифася, бате. Отличись.

Евдокия нажала на отбой. Свесила между коленей руки с зажатым телефоном и уставилась в пустоту.

Встречаться с Воропаевым она боялась до смерти!

Но если воропаевцы навалились на Митрохина, то выбора не остается. В подобной ситуации чем быстрее объявишься, тем лучше. Ведь сколько Константин продержится?.. Час, два, четыре… Когда он начнет говорить о том, что Евдокия не сможет пройти полиграф и доказать, будто ничего не знает о деньгах Модеста?!

Здесь… смотря как взялись. С плавного разгона, с разговоров, или сразу в бубен дали?

Как быстро Костя потечет?.. Поймет, что Евдокия догадается прийти на выручку, если он не отвечает на звонки: у них лодка – одна на двоих, а весла нынче только у москвички, и она обязана грести со всем старанием. Продержится ли Семинарист еще немного или сдастся, лапки вверх поднимет и начнет торговлю за свою жизнь?

Нет. Если бы торговлю начал, то по его резервному номеру уже ответили бы.

Так что время есть! После разговора с Воропаевым люфт времени еще больше увеличится: Евдокия объявилась, Митрохина калечить уже незачем. Наверное.

Воропаев отзвонился в установленные пять минут и начал с упреков:

– Ну и натворила ты дел, девочка.

Евдокия в стариковское ворчание не поверила. Добродушия в нем не проскальзывало, а только грусть и печаль видавшего виды, горько разочарованного человека.

– Я ничего не натворила, и вы об этом знаете, – твердо выговорила сыщица.

Сделала паузу и дождалась:

– Откуда, Дуся? Я не Всевышний, откуда же мне знать?

– Вы готовы со мной встретиться?

– Подъезжай. Поговорим.

У Дуси сердце упало в пятки, от этого «поговорим». Но, взяв нервы и голосовую модуляцию в узду, девушка произнесла: